Тайна советских военнопленных
Власти постсоветских стран призывают оповещать родственников советских военнослужащих, попавших в плен в годы Второй мировой войны, об их участи. Иначе, по мнению некоторых экспертов, родственники этих военнопленных до сих пор ошибочно считают их пропавшими без вести.
28.04.2015
Координатор российского проекта на общественных началах «Поиск узников немецких лагерей для военнопленных 1941—1945 годов» Григорий Скворцов от имени группы граждан из России, Казахстана и Беларуси обратился к руководству ряда постсоветских государств с призывом не только хранить, но и доводить до населения информацию об участи советских военнопленных, содержавшихся в фашистских лагерях.
По его данным, в годы Второй мировой войны на оккупированной фашистской Германией территории Советского Союза было 400 лагерей для военнопленных. В среднем в каждой оккупированной области находилось 17—18 лагерей, минимальное число военнопленных в каждом — от полутора тысяч до двух тысяч. В 1941 году военнопленных причислили к предателям, данные засекретили, а военнопленный значился как пропавший без вести. В этих фашистских лагерях, как сообщается, погибло около четырех миллионов советских военнопленных. В 2004—2005 годах архивные данные рассекретили, но родственники более 70 процентов погибших в лагерях до сих пор не знают о судьбе своих близких.
В качестве примера приводится судьба уроженца поселка Узынагаш Алматинской области красноармейца Николая Шлыкова, 1922 года рождения, который попал в плен 18 октября 1941 года и погиб 29 мая 1943 года в лагере ШТАЛАГ-354 на территории Польши близ Беларуси.
РОДНЫЕ ЖДАЛИ ПОГИБШЕГО НА ВОЙНЕ
Жительница поселка Фабричный Жамбылского района Алматинской области 56-летняя Ольга Понкратьева приходится племянницей погибшему в фашистском плену Николаю Шлыкову. Говорит, что ее бабушка до конца своих дней (скончалась 40 лет назад) ожидала чуда — возвращения домой сына Николая.
— Разговоры об ожидании его возвращения она часто вела в то время, когда я была очень маленькой. К сожалению, детские воспоминания стерлись, и я не помню деталей этих разговоров, — говорит Ольга Понкратьева.
Ольга Понкратьева, житель поселка Фабричный Жамбылского района Алматинской области.
К настоящему времени давно уже нет в живых не только родителей погибшего в плену ее дяди Николая, но и ее отца, которому Николай приходится родным братом.
— Не только бабушка, но и мой отец, который скончался десять лет назад, при жизни так и не узнали о судьбе дяди Николая, — сожалеет Ольга Понкратьева. — Я же испытала смешанные чувства. С одной стороны, было тяжело узнать, что дядя погиб, что он уже никогда не вернется, — ожидание чуда, хотя и слабое, всё равно оставалось. Ведь он ушел на фронт совсем молодым. С другой стороны, появилось какое-то чувство облегчения, как будто тело дяди, о смерти которого мы догадывались, но гнали прочь эти мысли, наконец предано земле.
О гибели Николая Шлыкова в фашистском плену Ольге Понкратьевой сообщили из военкомата Жамбылского района Алматинской области. В свою очередь, в военкомат эта информация пришла из России — от Григория Скворцова.
С другой стороны, появилось какое-то чувство облегчения, как будто тело дяди, о смерти которого мы догадывались, но гнали прочь эти мысли, наконец предано земле.
— Фамилию Шлыкова из Казахстана я обнаружил во время работы в архиве министерства обороны России. Там есть фамилии и других граждан Казахстана, много также и граждан Кыргызстана, которые погибли во время войны в немецком плену. После того как я нашел учетную карточку Шлыкова — а немцы аккуратно вели учет анкетных данных военнопленных, — я определил, откуда он был призван, и дозвонился до Жамбылского районного военкомата. Потом я туда по электронной почте отправил отсканированную копию учетной карточки и попросил их довести эти данные до его родных, — говорит Григорий Скворцов.
Не все бывшие советские граждане, попавшие в фашистский плен, по его словам, погибли. Около 800 тысяч выжили, многие из них остались в западных странах, в том числе проживают в Канаде и в Австралии, говорит Скворцов. Есть среди них предатели и военные преступники, однако постсоветские государства — в отличие от Германии — не ведут их поиск и не добиваются их выдачи, сожалеет Скворцов.
МНЕНИЕ ИСТОРИКА
Историк Гани Менлибаев говорит, что, по его данным, около 80 процентов казахстанцев, попавших в фашистский плен в 1941—1942 годах, считаются без вести пропавшими. В связи с этим, по его словам, выяснение их участи является делом, что называется, всенародным, которым должны заниматься не только историки, но и журналисты, а также неравнодушные граждане.
Однако главную роль в этом должны играть, по его мнению, государственные органы, которым, в принципе, не сложно наладить межгосударственное сотрудничество по данному вопросу. Главное, чтобы государство понимало, что оно тем самым должно исполнить долг перед своими же гражданами, которые до сих пор остаются в неведении относительно судьбы так называемых без вести пропавших. Историческая справедливость не знает срока давности, убежден историк.
Что же касается утверждений некоторых исследователей о том, что осевшие на Западе после фашистского плена бывшие советские граждане являются предателями, Гани Менлибаев с этим категорически не согласен. Он, обращаясь к довоенной истории Казахстана, говорит, что после репрессий сталинского режима в 1932—1933 годах и в 1937—1938 годах многие попавшие в фашистский плен казахи просто боялись вернуться в такое деспотическое государство и вынуждены были осесть на Западе. Называть их предателями — это означает в наше время придерживаться сталинизма, говорит Гани Менлибаев.
Комментариев нет:
Отправить комментарий