АН или пропал

В конце августа в Барселоне проходила международная конференция Анонимных Наркоманов, на которую съехались 6,5 тысячи человек. Была там и небольшая русскоговорящая делегация, которая вернулась на родину в состоянии легкой эйфории. Дело в том, что в России первая группа АН открылась 19 лет назад. Поэтому в нашей стране трудно найти “энэевца” со стажем неупотребления наркотиков больше 17—18 лет. А по солнечной Барселоне разгуливали колоритные мужики, которые самостоятельно бросили наркотики 25, 35, 48 лет назад и до сих пор гордятся тем, что они по-прежнему — Анонимные Наркоманы.
Говорят, что человек, который придумает лекарство от наркомании, сразу получит Нобелевскую премию. А что его придумывать, если оно уже есть?
Идея групп Анонимных Наркоманов не привлекает тех, кто привык решать проблемы деньгами. Заплатил — вылечили. Но все мои знакомые, которые бросили наркотики (и при этом не ударились в пьянство), сделали это с помощью АН.
Недавно я познакомилась с тремя чудесными людьми. Они очень разные. Они шли разными дорогами, по-разному боролись со своей зависимостью и по-разному пришли к выздоровлению в АН — кто сразу, кто нет. Но у них есть одно общее.
Дима, Лена и Саша не просто перестали употреблять наркотики девять, восемь и два с половиной года назад. Они полностью перевернули свою жизнь. Я смотрю на них и не верю в то, что они вообще когда-либо нуждались в наркотиках. Им интересно жить. Им интересны другие люди. И с ними очень интересно общаться.

Конечно, группы Анонимных Наркоманов — не панацея. Это не так, что пришел — и тягу к наркотикам как рукой сняло. Одного рецепта для всех нет. Но теперь я знаю: направление — есть.
Лена: “Мало просто не употреблять наркотики”
Упасть на самое дно. Понять это, найти в себе силы и вернуться к исходной точке. А потом сделать еще больше — взлететь. На это мало кто способен. Кто сегодня может сознательно остановиться и вглядеться в себя: что я делаю? Куда иду? Не стал ли я хуже, чем был 10 лет назад?
Лене сейчас 28 лет, из них 8 лет она живет без наркотиков. Изящная, тонкая. Говорит неторопливо, как будто сказку рассказывает. Мы сидим на подушках, наваленных на полу в ее квартире. Одной рукой Лена тормошит своего йорка, другой показывает листок, на котором она перед моим приходом писала задание — “прорабатывала шаг”. Листок Лена вынула из книги, на обложке которой было что-то про 12 Шагов. Задание связано с обидами и прощением.
— Если ты хочешь изменить свою жизнь, — говорит Лена, — надо работать над собой и не останавливаться в этом. Мало просто не употреблять наркотики.

— А как ты поняла, что тебе пора с ними завязывать?
— Я поняла это, когда увидела, что мое представление о себе сильно отличается от того, кто я есть на самом деле. Потому что я себя представляла умной, красивой, целеустремленной. Я училась, работала, у меня была семья. Но когда в свой день рождения, в 20 лет, я оказалась в психиатрической лечебнице, то поняла: где я и кто. Я предъявляю себя миру одним человеком. Но на самом деле я совсем другая, я — наркоманка. Но ведь я к этому никогда не стремилась! Я никогда не хотела этого! У меня были планы, карьера. Это был великий облом, и я совершенно потерялась…

С сайта Анонимных Наркоманов (www.na-msk.ru)
“Кто такой зависимый. Все очень просто: наркоман — это мужчина или женщина, чья жизнь контролируется наркотиками. Мы — люди, охваченные хронической и прогрессирующей болезнью, и конец всегда один и тот же — тюрьма, лечебница и смерть.

Мы, наркоманы, — люди, для которых употребление любых химических веществ, изменяющих настроение или влияющих на мышление, приводит к проблемам во всех сферах жизни.
Наркомания — это болезнь, которая больше, чем употребление наркотиков”.

Лена стала пробовать бросить наркотики. Начала с “географического лечения”. Смена жилья. Смена любимых. Помогало на неделю, на день. Потом прошла все известные в народе способы. Обращалась к гипнотизеру. Чистила кровь. Кодировалась. Ей прописывали блокаторы. Анонимные Наркоманы бли пресловутой соломинкой, одним из вариантов, которые Лена решила попробовать.
Свой первый день в группе она помнит плохо. Единственное яркое впечатление: Лена поняла, что перед ней — точно наркоманы, не случайные люди. Но в отличие от нее какие-то они позитивные, веселые.
— Мне было интересно пощупать, — поясняет Лена, — почему же они называют себя наркоманами и при этом такие радостные? Что они такого делают? И я стала приходить на собрания каждый день…
Так она ходила несколько месяцев, но жизнь ее при этом никак не менялась. Она не кололась, но общалась с людьми, которые при ней употребляли. Продолжала воровать деньги на работе, пусть уже не на вещества, а на помаду. Ее образ жизни оставался прежним, только отсутствовали наркотики. Но при этом Лену тянуло ходить в группу.


— Я продолжала ходить к Анонимным Наркоманам, — говорит Лена. — Вот только то, что там говорилось, пролетало мимо моих ушей. Мне показалось, что теперь я могу контролировать употребление, и это не дойдет до того бешеного предела, как было раньше. И однажды утром я проснулась и поняла, что сегодня куплю наркотики. Я сорвалась, но продолжала ходить на собрания. Мое состояние не замечали, я его скрывала, мне говорили комплименты: “Какая ты стала веселая, жизнерадостная. Так общаешься замечательно…” Я думала: “Да, вот они — плюсы употребления”. Это продлилось три месяца и закончилось тем, что у меня был сломан нос плюс сотрясение мозга и два огромных синяка под глазами.
— Сам сломался?
— Помогли. Употреблению вообще сопутствуют проблемы... И вот я смотрю на себя с синяками и сломанным носом в зеркало, как тогда в психиатрической больнице, и не понимаю. Вроде как опять умная, красивая, добрая, интеллектуальная, развитая. Как так?! Как это может происходить? Я наложила на все лицо три слоя тонального крема и пошла в группу опять. Было одиноко, плохо, стыдно, страшно, что скажут: “Ха-ха, ты сорвалась”. А меня приняли, сказали: “Конечно, заходи. Пей чай. Сиди слушай”. И с того момента я приняла решение, что я буду делать все, как говорят в АН.

Дима: “Надо прожить, не употребляя, один день. И все”

Про Диму мне сложнее всего поверить, что он кололся, да еще сильно. У него прекрасная работа, много друзей и чудный характер: Дима часто улыбается и никогда не перебивает. И вот уже 9 лет он в сообществе АН.
— К тому времени, как я пришел на группу Анонимных Наркоманов, я уже не умел жить трезвым, — говорит он. — Но в то же время и нетрезвым больше жить не мог. Я отчетливо понял, что скоро умру. Что судьба у меня такая — умереть от наркотиков. Про АН я узнал в больнице. Пришел в группу испуганный, злой, отчаявшийся, с гепатитами, без работы, без денег. Для меня был вопрос времени, сколько я еще протяну — неделю, месяц, два. И я увидел там людей, которые были такие же, как я, наркоманы. Но они улыбались, были жизнерадостные, дружелюбные. И я понял: у меня есть будущее. Там люди говорили о своей жизни, но как будто обо мне, настолько много было похожего. При этом ни один человек не требовал от меня, чтобы я что-то говорил, в чем-то признавался, что-то обещал, клялся, что брошу наркотики. И день, когда я пришел в группу, был последним, когда я что-то употребил…
С каждого собрания Дима выносил то, что было ему близко, какие-то новые вещи, принципы. И он сразу же стал их применять. Стал учиться, как прожить один день чистым, потому что в группе он услышал самое главное — не надо “переставать употреблять на всю жизнь” и клясться: “Больше никогда!” Надо прожить, не употребляя, один день. А Дима знал, что силы прожить один день без наркотиков у него есть. Даже в самые тяжелые периоды, когда у него была сумасшедшая доза, он мог прожить этот день. На карачках, дожидаясь этих наркотиков, но он мог. А уж тем более в сообществе.


— Второе открытие, — говорит Дима, — было то, что мне не надо переставать употреблять все и сразу. Мне достаточно один самый первый раз не употребить. Первую дозу. Надо один раз отказаться. И это оказалось легко — прожить даже не один день без наркотиков, а просто не употребить один раз. И все…
Один день стал нанизываться на следующий “один день”. Так у Димы появилось время, чтобы заняться чем-то другим. Посмотреть на себя, на свою жизнь, подумать, что к чему, кому он сделал что плохо, где он может что-то изменить. И он начал потихоньку жить...
— Терапевтическая ценность программы выздоровления АН заключается в помощи одного наркомана другому, — говорит Дима. — Мы никогда не общаемся как терапевты, а только как люди, пережившие схожие ситуации. Я не рассказываю, как что-то “можно или нужно сделать”. Я говорю, как это у меня было. Как я, например, уже выздоравливая в АН, пережил свою первую встречу с соупотребителями, как у меня скулы свело, как сердце забилось. Что я сделал в этой ситуации, как я остался чистым. Я могу поделиться своим опытом, и, возможно, кто-то возьмет для себя что-то из моего рассказа. Придя когда-то в сообщество, я сам слушал этих людей, учился, как пойти на работу, на собеседование. Как работать по-честному и зарабатывать. Как жить на свою первую небольшую зарплату. Как учиться жить по средствам. Как строить взаимоотношения с людьми, с любимой девушкой. Потому что Анонимные Наркоманы — это сила, способная изменять жизнь.
Саша: “До АН я не умел ничего!”
Я не думаю, что 2,5 года назад у нас с Сашей нашлись бы общие темы для разговора. Он был одним из многочисленных невнятных молодых людей в черных трениках и бейсболках, которые по вечерам околачиваются около аптек и выходов из метро.


— Я не прошел ни одного ребцентра! — Саша говорит так энергично и эмоционально, что после каждой фразы можно ставить восклицательный знак. — Но это непринципиально, откуда человек попал на группу — из ребцентра или с улицы. В сообщество не приходят случайные пассажиры! Если человек попадает в группу АН, это не просто так. Взять меня. Представь себе: жить и понимать, что ты — наркоман и должен умереть от наркотиков. Я просыпался и засыпал с этой мыслью. То, что я наркоман, я признал, еще когда торчал. Я ел эти блокаторы, чистки крови — все проходил! Не работало. Меня возили к колдуну. Мне плохо, он на меня смотрит и говорит: “Наркотики — смерть!” Я ему: “Заткнись, ты меня вылечил” — и пошел. И первое, что я сделал, — укололся, сел в машину, врезался и сломал себе две руки. Дело было не в колдуне, конечно. А в том, что я — наркоман, “воткнул” за рулем и врезался. А потом услышал про АН, что для многих людей это работает.
Я пришел на группу, вокруг общаются все, смеются. А я стою, и передо мной две дороги — одна назад, другая вперед. Вперед страшно, тяжело и непонятно, что там. Но то, что позади, уже достало все! Воровство, ложь, ржавчина вся эта, грязь. Она меня уже сожрала! Стою в рваных кроссовках, куртке какой-то, в невменозе. Мне уже за двадцатку лет, и я не вижу своего будущего вообще без наркотиков! И я решил сделать шаг вперед…
Саша перестал употреблять вещества сразу, после первого собрания. Но очень долго в группе он никого особо не слушал, а сидел и всех оценивал: “Этот нормально поупотреблял. А тот — плюшевый, покурил небось пару раз... А этот гонит, и мне не нравится, что он говорит”. Но постепенно Саша начал сравнивать себя с другими “энэевцами” и понял, что он не употребляет, но и не меняется. И ведет себя по-старому, и так же разговаривает, и так же думает. Саша начал подходить к людям после группы и спрашивать: а как, а что? Пошел на стройку работать. Первый раз в жизни. Потом учиться.
— Я перестал воровать деньги, обманывать, — говорит Саша. — Я понимаю, что мир крутится вокруг денег, но стараюсь быть честным с людьми и понимаю, как делать нельзя. И это я получил в АН. Вроде бы мелочи: не врать, выкинуть бутылку или бычок в урну, а не на газон. Ругаться матом как можно меньше. Строить отношения с женщинами нормально. Но я не умел ничего этого! За два с половиной года чистоты я достиг больше, чем за всю свою жизнь, когда я жил с наркотиками, боролся, бодался с ними, играл с ними в разные игры! И сейчас убогая моя жизнь поменялась настолько кардинально, что я начинаю вспоминать какие-то моменты из прошлой жизни — ничего и не вспоминается.


Правило “Надо не употребить только сегодня” невероятно работает! Для меня самым главным знанием оказались не шаги, не традиции, не умение слушать на группах, потому что я не мог никого слушать! Для меня работало вот это: “Ходи в группу. Не употребляй один день. И не парься по поводу остального”.

— И это для всех работает?
— Для того чтобы попробовать оставаться чистым, человеку ничего не нужно. Только желание перестать употреблять наркотики. Я остаюсь чистым с первого дня. А кто-то два года срывается и потом возвращается. Другой — срывается и умирает. А кто-то много лет выздоравливает, срывается и умирает. У всех по-разному. Но если приходит свобода от наркотиков, вместе с ней приходит и освобождение от страхов.
Анонимные Наркоманы не обещают освобождения от проблем, что ты станешь такой весь беззаботный. Но в группах дают навыки, как их решать. И проблемы не уходят. Они просто меняются. Сейчас в моей жизни — просто трудности. И они все решаемые. А была одна проблема, нерешаемая. Главное — не быть трезвым! Потому что хуже трезвости во время употребления, которая возникает между ломками, марихуаной и еще чем-то непонятным, хуже вот этого состояния нет. Внутри все горит, ржавчина, страшно, люди непонятные. Я непонятный. А употребил — и все нормально. Но временно. А сейчас — постоянно. Сейчас все хорошо.

“Шаги работают, если работаешь ты”

Конечно, не все налаживалось сразу. И первые люди, с которыми надо учиться жить заново, были родители.
— Поначалу я ходила на собрания, чтобы понять: почему у них получается, а у меня нет? Что я делаю не так? — говорит Лена. — Только ради этого я ходила. Уже потом мне стало интересно: как с мамой взаимоотношения выстраивать? А как с работой? Я впитывала разнообразный опыт у мужчин, у женщин всех возрастов. Я выбирала сама, как мне жить. Мне никто не говорил: “Сделай так, а маме скажи это…” Но мама моя еще года три прятала сумку у себя в комнате. Я вела уже другой образ жизни. Но ее отношение было… такое, как было…
Дима, когда сказал маме, что хочет ходить в группы, услышал в ответ: “Ты что, с ума сошел? Тебе мало твоих дружков?! Не вздумай туда ходить, нечего тебе там делать!” Его мама не без оснований считала, что ничего хорошего от наркоманов не жди. Дима все же пошел и стал ходить каждый день. И все это время, когда он возвращался, мама продолжала пристально разглядывать его зрачки или смотреть на сгиб руки, не появилось ли там новых дырок.
— Раньше меня это бесило, — говорит Дима. — А Анонимные помогли мне понять ее, оставить в покое, потому что она пережила со мной такие вещи… И примерно через четыре месяца я уже работал и как-то вечером не пошел на собрание. Приехал необычно рано домой. Прошел к себе в комнату. Залег на диван, лежу. И она заходит озабоченная: “Слушай, а ты сегодня в группу-то не идешь?” Она спросила об этом, потому что увидела, как я изменился за эти 4 месяца. И самое главное — что я не употребляю.
— А моей маме до сих пор все равно, в какие группы я хожу, что я делаю, куда я еду, — говорит Саша. — Она знает, что я хожу в группы АН, и настолько рада, что я не употребляю наркотики… Правда, мама мне недавно сказала, что в ней что-то сломалось, когда она зашла и увидела меня в компании людей, про которых точно знала, что они наркоманы…
С сайта Анонимных Наркоманов
“Принципы АН. В АН нет никаких обязательств. Мы не входим ни в какую другую организацию, у нас нет ни вступительных, ни регулярных взносов, мы не даем никаких обещаний. Мы не связаны ни с какой политической, религиозной или правоохранительной организацией и никогда не находимся ни под чьим контролем. Присоединиться к нам может каждый, независимо от возраста, национальности, сексуальной ориентации, убеждений, религии или отсутствия таковой.
Мы не интересуемся тем, сколько и какие наркотики вы употребляли, с кем вы были связаны при этом, что вы делали в прошлом, богаты вы или бедны, мы только хотим знать, что вы намерены предпринять и как мы можем помочь вам. Новичок является самым важным человеком на любом собрании, потому что мы можем сохранить то, что имеем, лишь отдавая.

Из опыта групп мы знаем, что те, кто регулярно ходит на наши собрания, остаются чистыми”.
— Вы говорите, что наркомания — неизлечимое заболевание. Дима, извини за вопрос в лоб. Ты не употребляешь наркотики 9 лет. И все равно ты — наркоман?
— Да. Если я употреблю хоть раз, то, возможно, не смогу остановиться. И я знаю об этом. К счастью, то, что мне давали наркотики, я теперь получаю при помощи других вещей.
— И я наркоман, — кивает Саша. — Для меня важно помнить это.

— И я наркоманка, — говорит Лена. — Я говорю это с облегчением. Это напоминание мне, кто я.
— Ты поэтому до сих пор ходишь на собрания?
— Я была на конференции АН в Барселоне. И в каждом выступлении рефреном звучали слова: “Возвращайся в группы, что бы ни происходило. Шаги работают, если работаешь ты”. Сейчас я хожу раза два в неделю.
— Для начала, — продолжает Дима, — чтобы остаться в выздоровлении, зацепиться за новую жизнь, необходимо посещать собрания регулярно. Есть такой опыт — “90 на 90”. То есть за первые 90 дней надо посетить 90 собраний. И тогда есть шанс, что человек, — ничего еще не соображая, ничего не понимая, — сможет оставаться чистым только из-за того, что он просто приходит в группы. На первых порах собрания — это средство, как прожить сегодняшний день, подзарядиться, подпитаться. Дальше в процессе выздоровления в жизни появляются всякие разнообразные и интересные вещи: семья, работа, друзья. Жизнь заполняется заботами, ответственностью. И постепенно получается, что посещение собраний перестает быть жизненно необходимым. Сейчас для того, чтобы поддерживать чистоту от наркотиков, я хожу на собрания примерно раз в неделю.
Человек в группе имеет возможность поделиться опытом или просто посидеть, послушать. Душа успокаивается, мысли приходят в порядок, и ты обязательно услышишь то, что важно слышать именно сейчас.
— А можно молчать?

— Можно. Можно даже употреблять и приходить в группы. Никто ни за кем не следит. Ни один человек другому не указывает. Все построено на том, что я могу прийти и получить помощь. Если я в этом нуждаюсь.
Как говорят в АН: “Все наркоманы перестают употреблять наркотики. Некоторым это удается при жизни”.